НАСТАНЕТ ДЕНЬ...
из поэмы "Февральский дневник"

Я никогда героем не была,
не жаждала ни славы, ни награды.
Дыша одним дыханьем с Ленинградом,
я не геройствовала, а жила.

И не хвалюсь я тем, что в дни блокады
не изменяла радости земной,
что как роса сияла эта радость, 
угрюмо озаренная войной.

И если чем-нибудь могу гордиться, 
то, как и все друзья мои вокруг, 
горжусь, что до сих пор могу трудиться, 
не складывая ослабевших рук.
Горжусь, что в эти дни, как никогда,
мы знали вдохновение труда.

В грязи, во мраке, в голоде, в печали, 
где смерть, как тень, тащилась по пятам,
такими мы счастливыми бывали, 
такой свободой бурною дышали, 
что внуки позавидовали б нам.

О да, мы счастье страшное открыли -
достойно не воспетое пока, -
когда последней коркою делились, 
последнею щепоткой табака;

когда вели полночные беседы
у бедного и дымного огня,
как будем жить, когда придет победа, 
всю нашу жизнь по-новому ценя.

И ты, мой друг, ты даже в годы мира, 
как полдень жизни, будешь вспоминать
дом на проспекте Красных Командиров, 
где тлел огонь и дуло от окна.

Ты выпрямишься, вновь, как нынче, молод.
Ликуя, плача, сердце позовет
и эту тьму, и голос мой, и холод,
и  баррикаду около ворот.

Да здравствует, да царствует всегда
простая человеческая радость, 
основа обороны и труда,
бессмертие и сила Ленинграда!

Да здравствует суровый и спокойный,
глядевший смерти в самое лицо,
удушливое вынесший кольцо
как Человек,
                     как Труженик,
                                             как Воин!

Сестра моя, товарищ, друг и брат,
ведь это мы, крещенные блокадой!
Нас вместе называют - Ленинград, 
и шар земной гордится Ленинградом.

Двойною жизнью мы сейчас живем:
в кольце и стуже, в голоде, в печали,
мы дышим завтрашним,
                      счастливым, щедрым днем,-
мы сами этот день завоевали.

И ночь ли будет, утро или вечер, 
но в этот день мы встанем и пойдем
воительнице-армии навстречу
в освобожденном городе своем.

Мы выйдем без цветов,
                                       в помятых касках,
в тяжелых ватниках, в промерзших 
                                                   полумасках,
как равные, приветствуя войска.
И, крылья мечевидные расправив,
над нами встанет бронзовая Слава,
держа венок в обугленных руках.

 Январь - февраль 1942
(Ольга Берггольц)

 Блокадный Ленинград 
Фашисты окружили. 
Пушки палят, 
Воду отключили. 

Но терпит Ленинград, 
Он не хочет сдаваться. 
Гордый город на Неве 
Живым пытается остаться. 

И вот пришла Победа, 
И рад стал Ленинград, 
Забыл про все он беды, 
Шагает на парад.

(Луполов Алексей)

МНЕ 18 БЫЛО...
посвящение Валентине Леонтьевой

Мне 18 было. Страстная пора,
Когда любовь врывается и правит.
Но вой сирены! Смерть у каждого двора,
И мысль одна: Когда нас враг оставит?

В блокаде вся моя семья,
Кто как, кто чем здесь выживает.
В наш дом пришла кровавая заря,
От заражения папа умирает.

Тревожно. На "сносях" моя сестра,
Ей срок, вот-вот родить.
О, будь ты проклята война!
Чем нам родившую кормить?

Я помню как гремели взрывы,
Голодный крик малютки сердце разрывал,
В 42-ом, ЕЩЕ МЫ БЫЛИ ЖИВЫ,
Февраль в Дорогу Жизни зазывал.

Полуторка, обнявшись в полудреме
От пункта к пункту по 101-му везли
Смерть догоняла нас в ледовом водоеме,
Мы нашу крошку все же не спасли....

Забыть такое горе невозможно,
Такое вечно будет в сердце жить.
Победа нам далась неизмеримо сложно,
За всех погибших буду Бога я молить,
..... а выживших благодарить!

Наш город в снег до пояса закопан. 
И если с крыш на город посмотреть, 
То улицы похожи на окопы, 
В которых побывать успела смерть. 
 
Вагоны у пустых вокзалов стынут, 
И паровозы мертвые молчат, - 
Ведь семафоры рук своих не вскинут 
На всех путях, ведущих в Ленинград. 
 
Луна скользит по небу одиноко, 
Как по щеке холодная слеза. 
И темные дома стоят без стекол, 
Как люди, потерявшие глаза. 
 
Но в то, что умер город наш, - не верьте! 
Нас не согнут отчаянье и страх. 
Мы знаем от людей, сраженных смертью, 
Что означает: "Смертью смерть поправ". 
 
Мы знаем: клятвы говорить непросто. 
И если в Ленинград ворвется враг, 
Мы разорвем последнюю из простынь 
Лишь на бинты, но не на белый флаг! 

(Юрий Воронов)

...Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна...

Кронштадтский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот.

Над Ленинградом — смертная угроза-
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады —
мы не покинем наших баррикад.

И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.

Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельною в бою:

Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей.

Август 1941
(Ольга Берггольц)

ОБСТРЕЛ

Снаряд упал на берегу Невы,
Швырнув осколки и волну взрывную
В чугунную резьбу,
На мостовую.
С подъезда ошарашенные львы
По улице метнулись врассыпную.

Другой снаряд ударил в особняк -
Атланты грохнулись у тротуара;
Над грудой пламя вздыбилось, как флаг,
Труба печная подняла кулак, 
Грозя врагам неотвратимой карой.

Еще один - в сугробы, на бульвар, 
И снег, как магний, вспыхнул за оградой.
Откуда-то свалился самовар.
Над темной башней занялся пожар. 
Опять пожар!
И снова вой снаряда.

Куда влетит очередной, крутясь?..
Враги из дальнобойных бьют орудий.
Смятенья в нашем городе не будет:
Шарахаются бронзовые люди,
Живой проходит, не оборотясь.

1942
(Александр Яшин)

ЛЕНИНГРАДСКИЙ САЛЮТ

В холода, когда бушуют снегопады,
В Петербурге этот день особо чтут, –
Город празднует День снятия блокады,
И гремит в морозном воздухе салют.

Это залпы в честь свободы Ленинграда!
В честь бессмертия не выживших детей…
Беспощадная фашистская осада
Продолжалась девятьсот голодных дней.

Замерзая, люди близких хоронили,
Пили воду из растопленного льда,
Из любимых книжек печь зимой топили,
И была дороже золота еда.

Ели маленький кусок ржаного хлеба
По чуть-чуть… Никто ни крошки не ронял.
И бомбёжка вместо звёзд ночного неба…
И руины там, где дом вчера стоял…

Но блокаду чёрных месяцев прорвали!
И когда врага отбросили назад,
Был салют! Его снаряды возвещали:
– Выжил! Выстоял! Не сдался Ленинград!

От усталости шатаясь, ленинградцы
Шли на улицы, и слышалось: «Ура!»
И сквозь слёзы начинали обниматься, –
Всё! Закончилась блокадная пора!

Есть салют у нас весной – на День Победы,
Он цветами красит небо всей стране,
Но особо почитают наши деды
Тот салют в голодно-белом январе…

(Т. Варламова )

Я вспоминаю хлеб блокадных лет,
Который в детском доме нам давали.
Не из муки он был - из наших бед,
И что в него тогда только не клали!
Хлеб был с мякиною, макухой и ботвой,
С корой. Колючий так, что режет десна.
Тяжелый, горький - с хвоей, лебедой,
На праздник, очень редко - чистый просто.
Но самый сильный голод был, когда
Хлеб мы по два-три дня не получали.
Мы понимали, что война – это беда,
Но каждый день с надеждой хлеба ждали.
Не дни мы голодали, а года.
Хоть раз наесться досыта мечтали.
Кто видел, не забудет никогда,
Как с голоду детишки умирали. 

(Л. Хямелянина)