Загляделся я на ходу, да чуть и не ткнулся в поленницу! Поленница старая, потемнела уже: сложили дрова, а увозить не торопятся. Ольховые поленья белой плесенью поросли, на березовых береста скрутилась в рулоны, на осиновых кора взбухла и отслоилась. Но мертвая поленница была прямо-таки напичкана жизнью!
Еще при подходе соскочили с нее две прыткие ящерицы и юркнули в щели. Попробуй поймай их тут. Надо всю поленницу раскидать, чтобы до них добраться. За такое дело разве только медведь возьмется, да и то если глупый и молодой.
Внизу поблескивает змеиный выползок — змея приползала переодеваться. Сбросила тут старую, изношенную одежонку. Удобная раздевалка: и упереться, и потереться есть обо что. Сухая прозрачная кожица вывернута наизнанку: и голова, и глаза наизнанку — как маленькие очки. Где-то теперь в новых «очках» хозяйка ползает, высматривает мышей.
Прилетела на поленницу трясогузка, бегает, качает хвостом — словно от комаров отмахивается. В клюве у нее стрекоза, — значит, гнездо в поленнице. И я ей мешаю. Поворачиваюсь к трясогузке спиной: мне, мол, неинтересно знать, где у тебя птенцы. Трясогузка сразу мне поверила и быстро шмыгнула в щель. Приятна такая доверчивость, не станем ее пугать.
На самом большом полене сидит мохнатая муха — ктырь. Сидит I вращает глазами! То вправо скосит глаза, то влево, а то так на тебя уставится, как будто гипнотизирует. Очень странная муха. Вот взлетела и, каї сокол на голубка, упала, ударила, сцапала на лету кузнечика и принеся добычу на облюбованное полено. Вонзила в кузнечика «клюв» и высасывает. А глазами по сторонам — зырк, зырк! Хищная...
Прислонился я к поленнице и слышу... часы! Тикают, как дождевые капельки: тик-тик-тик! Кто-то, наверное, сидел да и забыл часы. Но почему они не сверху стучат, а где-то внутри: провалились, что ли?
Сбрасываю полешки — часы остановились. Ишь ты, пугливые — испугались и замолчали! Конечно же, это жуки-точильщики, их ведь и называют еще «стенные часики». Такие и в стенах домов стучат.
Звучит вся поленница, если прислушаться. Хруст, царапанье, шорохи) шелесты, стук, пиликанье. Это шевелятся, ползают, прогрызают ХОДІ тысячи жуков древоточцев, точильщиков, короедов, лубоедов, сверлильщиков и пилильщиков. Портят работу людей — лесорубов.
Шагает паук-долгоножка, покачиваясь на ногах-рессорах. Долго ножка-комар чистит ногами крылышки. Нарядная бабочка-траурница выползла из щели и распласталась на солнце. Глазастый кузнечик бойке шаркает ножкой по крылышку — играет зазывные песни. А в паузах умывается, растирая ладошками упругие щеки! Гусеница-пяденица пядями измеряет полено. При ее росте поленница эта — дом на целый квартал!
Поднял полешко, а из-под него — нечто несуразное, в шерсти и кожа Шевелится в темноте, стрекочет. До ушей оскален красный роток, белеют острые зубки, посверкивают в щетине глаза. А уши — как два лопуха и крылья — из тисненой кожи! Крохотное чудовище — летучая мышь, Ночью она вылетит на охоту и будет носиться над вырубкой как диковинная ночная первоптица.
У одних — вся жизнь в поленнице, другие, как летучая мышь, в поле днюют, а некоторые только ночуют. А есть такие, что приходя к поленнице в гости. Но для всех она привлекательное местечко.
Дрозды вокруг поленницы уже «посадили» молодые рябинки. Да» дубок пророс: сойка желудь тут спрятала. Пахнет лисицей — оставит метку. Ежик, конечно, по ночам топочет вокруг, пыхтит-вынюхивает, во все щели нос сует. Приходят, наверное, раскоряки-жабы, шныряют жуки-жужелицы. Дятел прилетать должен — этот не пропустит, где короеды и лубоеды! Да что гадать — взять да и еще раз прийти! А то и не раз. И со всеми жильцами перезнакомиться. А то вот поленницу увезут — и конец. Все лесные загадки — в печку.